Наука и религия

В Н И З

Вниз

Наука и религия: проблема взаимодействия и противостояния

Введение

Анализ некоторых аспектов науки и религии

Проблемы обособления сущностей

Альтернативное мировоззрение

Синтез науки и религии

Онтологическая схема

Эпистемологическая модель

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Религия и наука – два аспекта общественной жизни, из которых первый был важен с совсем недолгого существования у греков и арабов и возродился лишь в XVI веке и с тех пор оказывает все более сильное влияние на идеи и на весь образ жизни современного человека. Религия и наука находятся в давнем противоборстве, но до последнего времени наука неизменно оказывалась в положении победителя. Однако возникновение новых религий, оснащенных благодаря самой науке новыми возможностями для проповеднической деятельности, сделало соотношение сил неясным, поэтому сегодня приходится снова обращаться к выяснению причин и истории той войны, которую традиционная религия вела против науки.

С помощью наблюдения и рассуждения наука устанавливает факты и объединяющие эти факты законы, что позволяет в ряде случаев успешно предсказывать будущее. Помимо теоретического аспекта имеется еще и основанная на науке техника, создающая удовольствия и удобства, которые были невозможны или слишком дорого стоили в донаучную эпоху. Именно техника придает науке большую значимость, даже в глазах далеких от нее людей.

С социальной точки зрения религия представляет собой более сложное явление, чем наука. В каждой из великих исторических религий присутствуют три элемента: церковь, вера, кодекс личной морали. Относительная важность каждого из этих элементов изменялась с течением времени и была разной у различных народов. В древних религиях Греции и Рима – пока стоики не превратили их в этику – не слишком много внимания уделялось личной морали; в исламе церковь всегда имела меньшее значение, чем светская власть; а в современном протестантизме проглядывает тенденция смягчить догматизм веры. Тем не менее, все три элемента – пусть в неодинаковых пропорциях – существенны для религии как социального феномена. Религия вступает в конфликт с наукой именно по той причине, что имеет социальное значение. Личная религия, не делающая утверждений, которые наука могла бы опровергнуть, спокойно существует и в научную эпоху.

Источником конфликта между религией и наукой является различие в убеждениях. А убеждения, как известно, порождаются людьми. Данная работа посвящена поиску причин конфликта, а также выработке конструктивного лояльного подхода к проблеме, вынесенной в тему. Ниже раскрываются следующие тезисы.

Тезис 1. Существующая научная картина мира не является полной. Сферы, отторгаемые наукой, на самом деле объективно существуют и со временем должны стать объектом ее исследования.

Тезис 2. Религия не в состоянии предоставить исчерпывающую модель реальности, а также создать условия для гармоничного развития цивилизации.

Тезис 3. Религия представляет собой механизм познания, отличный от механизма науки. Следовательно, полная картина мира может быть получена в процессе синтеза этих двух механизмов.

Тезис 4. Процесс познания мира сдерживается самим миром, который провоцирует, таким образом, человечество быть деятельным. Поэтому стремление к познанию истины внутренне присуще человеку – имманентно.

Тезис 5. Процесс развития и взаимодействия мощных противоположных видов знания порождает прослойку, выполняющую роль демпфирующего буфера, – субзнания, которое строится на спекуляциях, домыслах, профанациях, заблуждениях, мошенничестве, отходе от реальности, искажении методологии получения знания. Фактически, данный пласт псевдознания апеллирует не к высшим проявлениям нервной деятельности и психики человека, но к более низменным их формам; он отрицается как наукой, так и религией. Характерна тенденция имплицированного перетекания предмета деятельности из категориального поля одной из противоположностей в область смешанных понятий, в которой утрачивается первичный смысл фундаментальных сущностей. Примером, который, возможно, стал уже классическим, может служить дианетика. Критика религиозности и атеизма неосознанно направлена, скорее, именно на такие проявления знания, в основе прагматичные, призванные заполнить эмоциональный вакуум, нежели непосредственно на религию или науку. Поэтому для псевдознания вполне естественна и единственна твердая коммерческая основа.

Тезис 6. Научная методология базируется на опыте и теории. В качестве строительного материала используется кумулятивная конвенционная истина; в качестве универсального языка – математика. Развивается под воздействием новых фактов. Чрезвычайно лабильна. В качестве исходных посылок выступают постулаты. Использует веру как эвристический инструмент.

Тезис 7. Религия оперирует истиной как определенного рода данностью. Эволюционирует относительно медленно. Основной метод познания – самосозерцание и устремление к Высшему через отрешение от материального мира (молитва). Характерно осознание микрокосма как отражения Вселенной. Явно опирается на веру. Исходные посылки – догмы. Методология духовного познания репрезентована в социуме категориями культа – обрядами, чудесами, знамениями, поклонением святым и сокрыта за ними. Использует язык чувств.

АНАЛИЗ НЕКОТОРЫХ АСПЕКТОВ НАУКИ И РЕЛИГИИ

Изучение вопроса я начал со статьи Гивишвили, в первых абзацах которой приводится ироничный эпизод с Наполеоном и Лапласом, который демонтирует наивную гипотезу «плоского» мира, состоящего из механического движения, а значит, и механической энергии; кроме того, он не имеет ни начала, ни конца. Возможно, Лаплас, будучи не в силах объяснить всю непостижимость и многогранность мира с помощью математики и физических законов, не устоял перед искушением внесения понятия бесконечности в качестве фундамента для всего сущего. Действительно, бесконечность – есть объективная реальность, от которой не возможно отмахнуться. Она способна вскружить голову, если попытаться проникнуть в ее суть, попытаться найти аналогию или создать модель. Например, апории Зенона. Сколько материальных точек можно поместить между двумя точками? Бесконечное множество. Хотя, сам отрезок имеет вполне конечную размерность. Если же взять весь координатный луч, то длина его также не имеет конца, следовательно, речь идет о бесконечности бесконечностей. Кроме того, и диалектический постулат твердит нам о бесконечности материи в пространстве и во времени. Очень, кстати, смелое заявление, принятое многими, включая и автора этой статьи, на веру. Пространство не так уж однородно, как полагали античные мыслители, анизотропно и искривлено, а время может сжиматься в точку и быть нелинейным. Но при этом мы уверены, что две эти сущности, все же, безначальны.

А. Кузин в работе «Материализм без идеализма» говорит бесконечности как о синониме реальности. Действительно, если материя – это то, что существует реально не зависимо от нашего сознания, то, если мы возьмем любую точку пространства, как угодно далеко удаленную за пределы Вселенной, там обязательно что-то существует реально. Из определения вытекает, что, если в этой гипотетической точке не окажется ровным счетом ничего, то это самое «ничего», во-первых, будет реально, а, во-вторых, будет ни чем иным, как материей. Об антиматерии Кузин, видимо, не подумал, но это так, к слову. Бесконечность же времени выражена в объективной реальности вечности, которая не имеет границ и определяется как «всегда». Т.е., даже до гипотетического Большого взрыва существовало нечто, пусть, даже, это нечто суть «ничего» в обыденном понимании, однако, что-то оно из себя все-таки представляло. Поэтому время существования нашей Вселенной (20 млрд. лет) по сравнению с вечностью просто равно нулю (или бесконечно мало), то есть является точкой отсчета. То же самое и с бесконечностью материи в пространстве. Наша "бесконечная" Вселенная имеет границы, которые определяются тем пространством, которое преодолело вещество после "Большого взрыва" за 20 млрд. лет. Поэтому вся наша бесконечная Вселенная в сравнении с бесконечностью, которая, в принципе, не имеет границ, может рассматриваться только как точка отсчета, то есть ноль.

Позволю себе в этом месте высказать свое мнение и обобщить мысль о бесконечности. Популярная трактовка теории Большого взрыва предполагает, что до факта его свершения такого понятия как пространство-время попросту не существовало. Не было материи, а время было сжато в точку. В нее же было непостижимым образом уплотнено и все остальное, что принято называть Вселенной. Получается, что материя, все же конечна? Вполне возможно, что ответ на этот вопрос не столь сложен и парадоксален. Укрупненный взгляд на теорию, развитый ее последователями, показывает, что другой диалектический принцип – отрицания отрицания – можно применить и здесь. Изначально мир сжат в единую суперточку – сингулярность. Затем, ее энергия начинает увеличиваться, в результате чего происходит невиданной мощности взрыв. Возникает пространство-время и материя. Начинается расширение и развитие. Вселенная растет, а потом снова сжимается и, спустя некоторое время, окончательно угасает. Все сущее опять спрессовывается в некую точку, завершается космический цикл времени. Фактически, это событие аналогично всеобщей гибели. При этом все, что было Вселенной, существует в другой форме, которая, в свою очередь, является предпосылкой для развития новой сингулярности, которая дает начало следующему циклу времени.

Таким образом, время, пространство, материя и излучение, а, скорее всего, и другие категории существуют лишь определенный период, после чего исчезают, пребывают в ином состоянии и возникают вновь. Получается бесконечная цепочка сингулярностей и взрывов, циклов расширения и сжатия. Но, на фоне чего, собственно, она бесконечна? Мысленно наблюдая этот процесс, мы перемещаемся в совершенно иной базис, некое суперпространство. Естественен вопрос: будет ли материя Вселенной, испытывая череду трансформаций, обладать памятью, или вся информация полностью исчезает как таковая хотя бы вследствие того, что исчезает какой бы то ни было информационный носитель. Существует ли структура, обобщающая и констатирующая данный генезис? Есть ли надреальная форма, связывающая воедино циклы вселенных, наполняющая смыслом этот процесс бесконечных взрывов? Если она есть, она, скорее всего, тоже подвержена движению и развитию, эволюции, хотя, конечно, эти термины слишком узки для описания процессов, которые могут в ней происходить. И, возможно, она также имеет и собственный жизненный цикл.

Уже сейчас вполне очевидна голографичность нашей Вселенной, т.е. общие принципы, сформулированные через наблюдение определенного объекта, могут быть перенесены на другой объект, с некоторыми преобразованиями формы. Например, электроны движутся по орбитам подобно движению планет вокруг Солнца. Как ни смешно звучит сравнение, учитывая достижения квантовой механики и астрономии, все равно аналогия имеет место быть. Возможно, мы не знаем более общий принцип взаимодействия микро- и макрообъектов, в рамках которого взаимодействие частиц и небесных тел будет совершенно идентичным, а атом и звездная система будут частными случаями его реализации.

Явление самоподобия в технике и науке связано с понятием фракталов. Понятие "фрактал" было введено Бенуа Мандельбротом в 1975 году. Фрактал, в определении Мандельброта, это структура, состоящая из частей, которые в каком-то смысле подобны целому. Такое определение позволяет охватить наиболее широкое множество объектов, которые подпадают под понятие фрактал. Таким образом, самоподобие является одним из основных признаков фракталов. Небольшая часть фрактала содержит информацию обо всем фрактале. После обнаружения внушительного количества природных фракталов, были искусственно получены фракталы «рукотворные», построенные с помощью математического аппарата. Кроме того, оказалось, что более естественной моделью пространства является специальная геометрия, получившая название фрактальной. Существуют фракталы плазмы, фракталы протона, фракталы сетевого трафика. Причем, последние не относятся ни к физическим, ни к фракталам, полученным учеными – речь идет уже о технической форме (природе) фракталов. Уверен, что парадигму можно перенести на социум, динамику процессов и малоизученные полевые структуры. Фактически, эта мысль коррелирует с законом отрицания отрицания. Следовательно, принцип структурогенеза «часть содержит в себе более мелкие части, подобные целому» можно рекурсивно расширять как внутрь (в микромир), так и наружу (в структуры космических масштабов). И движение это, несомненно, будет бесконечным. Вот она, неплоская нелинейная бесконечность двадцать первого века.

Относительно бесконечности другие процессы могут рассматриваться как конечные. И наш конкретный мир, очевидно, тоже не такой уж безначальный. И здесь актуализируется новая проблема – о причине возникновения мира. По этому поводу в статье Гивишвили звучит мысль, несомненно, заслуживающая внимания. Суть ее сводится к тому, что наличие строгих естественнонаучных законов делает вероятность зарождения, например, жизни ничтожно малой и, что еще более внушительно, само существование этих законов “противоречит способности случая порождать эти законы”, а значит, и саму природу.

Далее автор показывает теорию Большого взрыва как научную мифологему, отождествляя ее с предметом веры. Не буду развивать на эту тему полемику, замечу лишь, что с моей точки зрения вклад, сделанный данной теорией в научное знание трудно переоценить, хотя существуют и альтернативные теории, например, теория Суперструн.

Давно доказано или, по крайней мере, сформировано научное мнение о том, что значения физических постоянных, будь они отличны от существующих на доли процента, привели бы к полному хаосу и невозможности целостности мира. Кроме того, никому не известно, почему именно сложились условия, при которых произошел тот самый взрыв. Автор статьи ставит под сомнение случайность как определяющий фактор, могущий создать такие условия.

В качестве показательного примера автор приводит модель самозарождения жизни. По его мнению, научный мир отверг возможность возникновения жизни путем случайных взаимодействий атомов вещества. Автор говорит о том, что определяющий фактор случая становится предметом веры. Действительно, в школе нас учили, что новый вид может зарождаться в течение тысячи лет; если же взять для изучения простейшие виды, например, амебу, частоты обновления ее поколений вполне хватило бы для проверки посылок, лежащих в основе эволюционного учения. Однако, объективной истиной является факт, свидетельствующий о том, что никто не получил лабораторных подтверждений эволюционной теории. Следует также отметить, что интересные факты или, по крайней мере, замечания приводят по этому поводу последователи секты свидетелей Иеговы. В основном их аргументы сводятся к здоровой критике эволюционного учения и сомнениях относительно определяющего значения случая в формировании законов Вселенной. По моему мнению тут имеет место интересный феномен, о котором я уже упоминал – значения физических констант уникальны и выбраны “не случайно”. Законы же Вселенной настолько сложны, что не могут не подчиняться какой-то цели. Или возникнуть в процессе спонтанного “каприза” природы.

Далее автор подвергает сомнению известный постулат Энгельса о первичной роли труда в формировании человеческого интеллекта. Он говорит о том, что труд явился неким обобщением накопленных знаний и опыта первобытных людей. На самом деле существуют два противоположных процесса в рамках одного пространства – с одной стороны знание добывается через накопление фактов, с другой оно проясняется и конкретизируется посредством действий. Т.е. результатом действия [читай – труда] является интеллектуальное развитие. Результатом же культурной зрелости является совершенствование трудовых методов. Автор говорит о отсутствии альтернативы трудовой теории. Но, нужна ли она? Оба противоположных процесса не только объективно существуют, но и сосуществуют параллельно и непрерывно перетекают друг в друга.

Другая важная проблема, вскрываемая Гивишвили, состоит в том, что рациональное естествознание, отказываясь от креационизма, фактически, лишь забирает творческие полномочия у Бога и делегирует их мистическому случаю. Между тем, известно, что легче урагану, пролетающему над свалкой случайно собрать самолет, чем отдельным молекулам объединиться в цепочку аминокислот – РНК или ДНК. Следовательно, сама вера никуда не исчезла – она только поменяла свой объект. В этом смысле Случай врядли можно считать достойной альтернативой Богу.

Диалектика учит нас тому, что необходимость может быть реализована через цепочку случайностей. Т.е. разные случайные процессы действуют в русле достижения имманентной цели, которая детерминирует общий вектор эволюции системы, проявляющийся также и в частностях – подсистемах. Данный механизм может быть куда более сложным, нежели закодированное утверждение – он способен, на мой взгляд, рекурсивно реплицировать всю важную информацию от единого ко многому, от системы к элементу такую, как законы развития, способы взаимодействия с другими элементами, информация о месте в иерархии мироздания. Налицо определенная общность между компонентами и уровнями организации материи. Так, могла ли материя в результате случайных флуктуаций дойти до возможности самоорганизации, ставшей действительностью?

«Существующая концепция материализма, возможно, попала в ловушку собственных постулатов» – пишет А. Кузин. «Если изначально материализм отрицал Бога, то теперь, вследствие своего развития, через новое осмысление постулатов диалектики, он отрицает свое изначальное отрицание Бога как нематериальной сущности. И теперь материализм должен сказать: "Материя первична, и свойства ее таковы, что непременно существует Высшая, Идеальная материя. Но не нужно думать, что в процессе эволюции материя постепенно доросла до своей Высшей формы, до Бога, и тогда получается, что Его когда-то просто не было. Нет! Процесс перехода количества в новое качество происходит сразу, как только будет достаточным количество, а количество материи было, есть и будет – бесконечность, не имеющая границ, следовательно, Бог был всегда, как и записано в Библии».

Какие же были основания для появления на свет материально-атеистических воззрений? Почему, вообще, образовалась конфронтация между религией и наукой? Во-первых, естествознание не могло смириться с фактом истины как данности, предлагаемой религией. Во-вторых, в ходе этого непротивления из разряда естественного было исключено все, что связано с человеком. В-третьих, стремление добыть общую, или универсальную, истину шло вразрез с концепцией персональной религиозной истины. В-четвертых, абсолютный разум как наивысший идеал явно проигрывает личности Бога, т.к. не может служить «нравственной и рациональной опорой человеку». В-пятых, наука рассматривает человека только в качестве объекта исследования. Такой подход не мог не отразиться и на структуре научного знания – взаимодействие между его элементами (дисциплинами, отраслями) в данный момент оставляет желать лучшего. Синтез, пускай приближенной, но завершенной картины мира остается для академической науки недостижимым таинством. Даже физика, как ни странно, еще не превратилась в единую конструкцию – это при том, что “горячие головы” уже пытаются свести вообще все процессы к сугубо физическим закономерностям. Физикализм как разновидность и развитие механицизма является лишь попыткой восстановить примат науки с помощью количественных изменений.

Таким образом, мы видим, что огромные усилия на протяжении всей новой и новейшей истории были направлены на отделение науки от религии. Попытаемся проанализировать последствия этого противоборства, выросшего в доктрину.

ПРОБЛЕМЫ ОБОСОБЛЕНИЯ СУЩНОСТЕЙ

Изоляция науки как превалирующей сущности, на мой взгляд, может иметь три категории последствий: личностные, социальные и глобальные.

В качестве примера для первой группы возьмем утрированный вариант развития событий в стиле голливудских блокбастеров. Безудержный в желании познать внутреннее устройство мира ученый самозабвенно и развернуто исследует всё и вся. В определенный момент становится ясно, что серьезные исследования требуют значительных средств, держатель которых имеет свое мнение насчет приложения эвристического потенциала гения. В рамках выполнения социального заказа человек сталкивается с проблемой антигуманности создаваемого им проекта. В первом случае рано или поздно включается защитный механизм внутренней этики, позволяющий подняться над проблемой и, не смотря на все остальные аспекты, прекратить работу. Человек не может быть роботом и заниматься деятельностью чисто механически – это прямой аргумент в пользу присутствия в нем иррационального духовного начала. Однако на экране все как раз наоборот. Безнравственный хулиган делает науку самоцелью, становясь одержимым безжалостным монстром. Он уже сам ищет пути для развития антисоциальных проектов. И вот уже злой гений вынашивает планы установления контроля над всем миром. Все это выглядит несерьезно. Те, кто управляют миром, не настолько амбициозны и эгоистичны, чтобы демонстрировать приступы мегаломании. Суть совершенно в другом. Через гиперболы, парадоксы и сюрреализм транслируется смысл необходимости внутренней переориентации на духовные грани бытия, включения их в модели причинно-следственных связей, обогащения миропонимания дополнительными измерениями.

К глобальным последствиям относятся три объективных проблемы: угроза ядерного холокоста, экологический дисбаланс и проблема коммуникации. В двадцатом веке стал очевидным факт существования технических средств, использование которых способно спровоцировать катастрофу планетарного масштаба. Характерно, что это не только ядерное оружие. Успехи экспериментальной физики позволили сконструировать технические средства, грубо вторгающиеся в естественные глобальные процессы, в результате чего происходит неконтролируемое высвобождение энергий настолько грандиозных, что нет и речи о том, чтобы использовать эти установки в качестве оружия – последствия могут быть непредсказуемыми. С другой стороны, существует целый ряд предпосылок для экологической катастрофы, действие которых более размыто во времени – в основном это отходы промышленных производств и энергетического комплекса, боевые действия, технические инциденты и техногенная деятельность. В результате имеет место стихийное вторжение в экосистему, мощности которого вполне достаточно для инициализации необратимых изменений последней. В процессе освоения ресурсов происходит отвоевывание у природы все новых и новых пространств, консолидация и расширение мегаполисов, кластеризация производственных комплексов. Важнейшим фактором, детерминирующим динамику развития промышленности, становится скорость обмена информацией. На фоне ускорения ритма жизни наблюдается уменьшение значимости личности, отчуждение человека от общества. В условиях быстрой смены ценностей, изменчивости политической и экономической обстановки актуализируется проблема принятия решений под знаком дефицита времени и ограниченности исходных данных. В связи с этим потребность в информации выступает как ключевая, обеспечивающая выживание индивидуума в мире, построенном на технических благах. Технологические инновации очень быстро приобретают массовый характер – за промежуток времени, намного меньший средней продолжительности человеческой жизни. Только цивилизация техногенного типа смогла удовлетворить потребности общества в жизненных благах. Платой за это явилась зависимость от технологий, которые постоянно усложняются, требуя от потребителя все более высокого уровня грамотности. Сам современный стиль жизни диктует необходимость в потреблении этих технологий. С другой стороны, человеку присуща потребность в движении. Максимальными раздражителями для людей являются движущиеся объекты и другие люди. Границы интимной психологической зоны личности сужаются. Необходимость в потреблении благ и удовлетворении сенсорного голода рождает информационную зависимость. За счет ускоренного ритма жизни непосредственное общение, возможно, и не уходит полностью на второй план, но становится равнозначным по отношению к альтернативным формам коммуникации, начинает с ними конкурировать. При этом целые отрасли трудятся над стимулированием потребительского начала в индивиде. И, будучи экономически обоснованной, наука вовлекается в орбиту синтеза объектов потребления, принимая форму самой изощренной, самой масштабной, самой мощной индустрии. В прогрессивных обществах происходит переход от идеологического к рекламному дискурсу. С развитием компьютерных технологий все больше причинно-следственных цепочек завязываются на категории киберпространства, которое предлагает некую виртуальную модель реальности, как один из множества способов выражения последней. Таким образом, внушительный массив информационных потоков проистекает от знаков, схем, моделей, представлений (от англ. «view»), репрезентующих, собственно, исходные объекты. Это тот случай, когда диалектическая форма слишком далеко ушла от содержания, почти оторвалась от него, став самостоятельным горнилом нового содержания – симулякром. В результате идентифицировать источник трансляции содержания становится намного сложнее. К тому же, в этом нет явной необходимости. В процессе определения весов тех или иных ценностей превалирует ризомность. Симулякр как продукт взаимодействия оригинала и копии, отрицает их обоих. А ощущения, возникающие вследствие акта взаимодействия индивида и симулякра, вытесняют саму реальность. Процесс познания в массмедиазированном мире приобретает мозаичный, фрагментарный характер, превращается в созерцание секвенции сюжетов; восприятие скользит по поверхности, становится дискретным, мерцающим. Появляющиеся в результате пустоты предоставляют реципиенту возможность фантазировать, т.е., по сути, симулякр свободы, подталкивая его, с другой стороны, к последующему потреблению, втягивая в своеобразную игру. Такой перманентный дискурс и создает плотные потоки информации, нелитературного текста (набора единиц знакового общения социокультурной коммуникации), определяющего динамику современной жизни. Множество проявлений объектов и симулякров интертекстуально перекликаются друг с другом, друг на друга ссылаются, цитируют, образуя «живую» смесь, саморегулирующуюся систему «кажимостей», воспринимаемую более реально, чем сама реальность – гиперреальность, в пространстве которой коммуникация тоже заменяется симулякром. Поэтому, даже находясь в относительно тесном контакте с другими индивидами, ощущая себя частью толпы, человек, на самом деле, отчуждается от общества, теряет с ним духовную связь. Абстрагируется от него множеством барьеров-масок, которые, с одной стороны, создают интерфейс между субъектом и внешним миром, а с другой, разворачивают индивида к миру его мифической стороной. Популярной экспликацией данной тезы является концепция виртуальной коммуникации, конкретно – интернет-технологии общения. Сами категории, к которым аппелирует субъект, используют маски. Например, виртуальное общение обладает маской «природности», естественности. При этом «дозу» спонтанности можно контролировать, оценивать количественно, изменять масштаб ее времени. Определяющую роль здесь играет прагматизм: во всем должна быть польза, для каждой детали предусмотрена своя «полка». Стремление к упорядоченности выносит за скобки проблемы души. При отсутствии внешних социально-узаконенных стимулов уделять внимание духовным аспектам бытия становится все сложнее. Индустрия потребления направлена, в основном, на тело, которое развивается уже, как бы, самостоятельно. Происходит дегуманизация знания. Этому способствует сама основа западного общества, базирующаяся, в первую очередь, на экономических отношениях. Из-за этого культ доллара становится все менее устойчивым, а сама европейская цивилизация, в которой веками культивировался рационализм, испытывает кризис. Удаляясь от субъекта, отчуждаясь от проблем духовности, наука превращается в бездушную машину, по инерции пытающуюся уничтожить религию и смять тех, кто встает на ее пути. Абстрагируясь от человека, она перестает служить обществу, но пытается его контролировать. Поставив прогресс себе на службу, мы незаметно стали его рабами. Однако, вполне очевидно, что некое радикальное отрицание науки может привести лишь к колоссальным перегрузкам и стрессам. При этом совершенно ясно, что необходим качественно новый подход к организации различных видов знания именно сейчас. Человечество подошло к критической точке, когда ни один из существующих социальных институтов в одиночку или в конгломерате с другими не способен выдвинуть предпосылки для начала новой исторической эпохи. Лишь безжалостная перетряска старых ценностей, фильтрация накопленного опыта, выработка качественно новых ориентиров, формирование типа мышления, совершенно не похожего на постнеклассический – все это создаст фундамент для становления новой точки отсчета в развитии человеческой цивилизации.

АЛЬТЕРНАТИВНОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ

Многие видные деятели, ученые с мировыми именами – физики, астрономы, ИТ-специалисты – не исповедуют критический рационализм (попперовского образца), а, возможно, и какой бы то ни было рационализм в принципе. Являясь естествоиспытателями, они не могут назвать себя классическими атеистами. Они исповедуют концепцию Начала, Абсолюта, Высшего разума, некой силы, цементирующей атомы (в понятии “единицы”) нашей Вселенной. В соответствии с фреймовой структурой эта сила есть везде, она как бы “всегда рядом”. Она гармонизирует и направляет все сущее, сохраняет движение и положительный потенциал. Она надстоит над обыденным, доступным пониманию и одновременно проявлена в мелочах.

Люди, о которых идет речь, на мой взгляд, обладают, как минимум, более гибким умом, чем, к примеру, математики, среди которых намного больше максималистов. Идея абсолюта вытекает из глобального взгляда на универсум, стремления охватить его масштаб, единство и бесконечность, завершенность и динамический потенциал, объяснить цель бытия. Она вполне логична и обоснованна. Это не мифологическая попытка заполнения вакуума неизвестности антропоморфными сущностями. Это именно неформализованная модель реальности.

Прогрессивная наука, с моей точки зрения, встала перед проблемой, когда предрассудки начинают сдерживать развитие, искусственно сужать горизонт взглядов. С другой стороны, постепенно обозначается круг вопросов, не решаемых в принципе; формулируются утверждения, истинность или ложность которых не доказуемы в модусе актуальных логик. На фоне этого космология продолжает ставить ученых перед новыми фактами и загадками, в свете которых Эйкумена выглядит настолько сложной и правильной, что приходится подключать изощренную фантазию в попытках выдвижения гипотез, соединять несоединимое, идти на внутренние компромиссы. Простая для понимания посылка о невозможности абсолютного сближения с истиной приобретает, кажется, все более доказательный окрас. Человек вынужден усомниться в том, что он “царь природы”, что посредством конечного числа артефактов, в том числе физики и математики, возможно (пускай, в перспективе) получить исчерпывающее знание о мире, объективной реальности. Вывод, проистекающий из этих реалий, не вселяет оптимизм – истина не познаваема в естественном виде.

Важно, что последнее утверждение перестает быть чисто философской сентенцией, но обрастает внушительным багажом фактов. Вспомним некоторые из них.
1) Теорема Гёделя о неполноте утверждает существование недоказуемой истины.
2) Сложность законов физики указывает на то, что они едва ли могут быть продуктом случая.
3) Физические постоянные имеют уникальные значения, отклонения которых даже на доли процента привело бы к невозможности существования материального мира («телеологическая проблема»).
4) Случайное возникновение жизни, хотя и теоретизировано, похоже, все-таки, не возможно.
5) Человек не сможет сконструировать искусственную модель интеллекта, т.к. для этого необходимо выйти на уровень, превышающий его же собственное развитие.

Видимо, многие гении, в частности, Эйнштейн, самостоятельно подошли к парадоксальному осознанию мира как актуально бесконечной сущности, не поддающейся потенциальному осмыслению. Идеализм, а, тем более, теизм являлся до последнего времени моветоном в научной среде. Академическая наука не терпит двойного служения. Поэтому лишь современные смельчаки могут позволить себе гипотезу Absolutum in Deo. Более осторожный вариант допускает бытие абсолютного естественного начала – Transfinitum in concreto. В Transfinitum же in abstracto, или бесконечную эвристическую мощь духа могут веровать, разве, только неисправимые рационалисты.

Эйнштейн в своей статье «Наука и религия» пишет: «Индивидуум ощущает ничтожность человеческих желаний и целей, с одной стороны, и возвышенность и чудесный порядок, проявляющийся в природе и в мире идей, – с другой. Он начинает рассматривать свое существование как своего рода тюремное заключение и лишь всю Вселенную в целом воспринимает как нечто единое и осмысленное». Данное мироощущение связано с т.н. космическим религиозным чувством, которое перекликается с восточными религиями, но было вновь “открыто” мыслителями нового времени.

Вполне вероятно, космическое религиозное чувство становится доступным как раз на определенном уровне развития личности. Человеку верующему, но не нагруженному тонкими рассуждениями, свойственно выражать свое чувство, обращаясь непосредственно к [актуально бесконечной] личности Бога. Развитые умственные способности тесно связаны со способностями духовными, поэтому развитие сопровождается выходом на более масштабные уровни восприятия мира. Человек начинает воспринимать Бога не как личность, а в качестве [потенциально бесконечного] Первоначала, существующего на всех уровнях бытия, проявленного в каждой вещи, будь то молекула или звездное скопление. Религиозные гении всех времен были отмечены этим космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни бога, сотворенного по образу и подобию человека. Далее Эйнштейн делает ошибочный вывод, что «не может быть церкви, чье основное учение строилось бы на космическом религиозном чувстве», который проистекает из поверхностного знакомства с религиями, в частности, с христианством, в котором информация дается слоями, верующий проходит путь от низа до верха, затем, повторяя цикл, находит новые истины, поднимаясь выше. При этом противоречия, наблюдавшиеся в предыдущих слоях, превращаются в причину и следствие на новом слое. Буквальная интерпретация канонических текстов – это лишь первое приближение к пониманию религиозной истины. Поэтому непосредственная трансляция космического религиозного чувства, осознания Бога без использования антропоморфного образа, не возможна только через обычный язык. Поэтому, со стороны может показаться, что в таком миропонимании вообще отсутствует концепция бога.

Ученый, исповедующий космическое религиозное чувство, продолжает в построении теории опираться на посылку о глубоко рациональном устройстве мира. Использует рациональные инструменты в своей работе. Однако, это не та рациональность, которая принята атеистами. Эта рациональность является синонимом гармонии, целостности, системности мира. Мира, как удивительного механизма и единого целого. Только такой взгляд на мир способен подвести человека к великому открытию. Подтверждая эти слова, Эйнштейн цитирует современника: «в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди».

В завершении приведу популярные слова великого физика, адекватно, на мой взгляд отражающие внутреннее бытие современного ученого. «Я не могу найти выражения лучше, чем «религия», для обозначения веры в рациональную природу реальности, по крайней мере, той ее части, которая доступна человеческому сознанию. Там, где отсутствует это чувство, наука вырождается в бесплодную эмпирию. Какого черта мне беспокоиться, что попы наживают капитал, играя на этом чувстве? Ведь беда от этого не слишком велика...»

Как видим, эйнштейновская N⁺-бесконечность конкурирует с “поповской” D⁺. Первая рассматривает имманентное единство мира как результат “растворенного” в нем Абсолюта, импликативной силы, берегущей Космос от распада. Вторая – постулирует надмировое бытие Логоса, по сути, Бога (отсюда автоматически вытекает вывод о возможности Первоначала [периодически] выступать в роли демиурга). По всей видимости, в таком расщеплении взглядов проявляется дуальная природа Абсолютной сущности. Человек, как продукт взаимодействия этих двух основ продолжает развиваться уже самостоятельно – он обладает эвристическим потенциалом, границы которого строго не определены, по крайней мере, в плане познания N⁺. Но, мы также знаем, что через проявления D⁺ в материальном мире познается и само надприродное начало. Следовательно, с человеком связано еще одно понятие бесконечности – S⁺. Она является третьей координатой познания. Именно через нее реализуется принцип единства основных противоположностей и развитие единого мира. Иначе, в результате перманентной борьбы, обязательно наступило бы их истощение и взаимоуничтожение. В этом, согласитесь, нет никакого смысла. Антагонизмы должны подталкивать мироздание к развитию, а не прекращению существования. Значит, третья грань реальности еще и обеспечивает невозможность абсолютной победы одной из противоположностей над другой и полного вырождения одной из них. А мир, как триалектический агрегат, познается не только вследствие чувственного опыта, благодаря теоретическим построениям, но и через отношение к нему.

В связи с этим Гивишвили, например, считает, что естествознание подошло в своей эволюции к определенному порогу, который нельзя уже преодолеть с помощью традиционных решений – новых экспериментальных средств, усовершенствования теорий, оригинальных математических продуктов. В качестве выхода им предлагается, по сути, отказ от редукционизма и пересмотр мнения о человеке как о случайном и пассивном элементе природы с точки зрения масштабов Космоса.

Может ли мир быть осознан до конца только интеллектом? Нет. Разум назовет его бесконечно рациональным, постижимым потенциально, но не актуально. Может ли мир быть до конца охвачен чувством? Из-за несоответствия масштабов – врядли. Кроме того, исчерпывающая картина не может быть составлена без учета и анализа S+-измерения. Следовательно, проблема познания реальности многогранна и не ограничивается сугубо научным или каким-либо противоположным методом – создается предпосылка для взаимодействия и синтеза несовместимых на первый взгляд подходов в пространстве D⁺–N⁺–S⁺.

СИНТЕЗ НАУКИ И РЕЛИГИИ

Проблема синтеза науки и религии, на мой взгляд, имеет два аспекта – внутренний и внешний. Первый из них непосредственно касается человека, как субъекта процесса синтеза. Каждый из нас существует в границах множества социальных институтов и культурных феноменов, среди которых занимают свое место и наука с религией. Впитывая в себя религиозные и научные истины, мы, комбинируя их с истинной обыденной, формируем посылки, которые впоследствии накладываются на психологические программы и моральные принципы, и, в конечном итоге, формируют поведенческие стереотипы. Таким образом, человек неизбежно является точкой компромисса двух противоположных форм истины. Но, за счет присутствия иных социокультурных категорий, уникальная комбинация их влияния создает неповторимый психологический узор личности, а также и то, что принято называть мировоззрением. Следовательно, проблема внутреннего взаимодействия сводится к синтезу мироощущения под воздействием религиозного и научного сознания.

Попытаемся теперь абстрагироваться на время от понятия личности и переместимся из внутреннего мира во Вселенную. Религиозное начало, как, например, пишет в своей книге «Движение за горизонт» Гейзенберг, представляет нечто большее, нежели культ святых и веру в чудеса. Оно составляет духовный генофонд цивилизации, форму знания, которая для своей доступности требует достижения субъектом определенной ступени развития, что само по себе действует как ограничительный порог, фильтрующий вторжение невежества. Открыть эту дверь невозможно в принципе – она открывается сама перед теми, кто сможет и готов войти в нее – и не факт, что такая дверь всего одна. Реальность познается слоями. Причем, одни и те же факты по-разному могут быть представлены в измерении каждого слоя, а, будучи транслированными в языковую систему, суждения о них зачастую противоречивы. Вот, почему формальная логика может быть ошибочна. К тому же, обобщить словами понятие, находящееся вне рамок обыденного, – задача не из легких. Тут уж кесарю, как говорится, кесарево. Поэтому, каждая из двух истин дополняет другую и функционирует в собственном поле.

ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ СХЕМА

Расширяя схему взаимодействия категорий, заимствованную у Гейзенберга, я вынужден предложить следующую модель.

Рисунок 1 – Онтологическая схема.

Модель показывает две сущности, диалектически взаимодействующие в контексте объективно реального мира. Из схемы видно, что материальное не является синонимом реального в общем смысле. Наука есть продукт материального, в то время как религия – суть экстраполяция духовного начала на общественное и индивидуальное сознание. Однако, идея о дуализме к 21-му веку успела порядком устареть. Наблюдая окружающий мир, мы находим ключевые сущности, которые в дальнейшем либо расщепляются на составные противоположности, либо сами оказываются половиной целого, и, в конечном итоге, вырисовывается третья сущность, связанная с первыми двумя. Например, христианская троица отождествляется с веществом, полем и энергией; человек состоит из тела, души и связующего компонента – духа; элементарные частицы состоят из кварков, которые имеют три аромата. Наука и религия в процессе интерактивности продуцируют новое качество – культуру и искусство, которые, в то же время, являются связующим звеном между полюсами истины, информационным проводником и хранилищем мудрости. Это тот буфер, который не позволяет противоположностям вступить в аннигиляцию и бесследно исчезнуть, тот механизм, работа которого ведет к накоплению опыта и переходу в новое качество. Человек, являясь частью многослойного мира, не может существовать вне этих понятий. Все вместе это дает цивилизацию, которая возникает именно на стыке двух начал.

Объективный материализм, как это часто бывает, попал в собственную ловушку. Например, в отношении причины появления мира он утверждает, что идеалисты, говоря о божественной первопричине, проявляя склонность к абсолютной идее, тем самым противоречат науке. Идеализм же потому и противостоит науке, что является ее противоположностью, без которой наука существовать не может. Сам материализм говорит о всеобщем характере диалектических законов, следовательно, наука, подчиняясь им, обязана иметь свою противоположную сущность.

Наука, являясь воплощением рационально начала, не может существовать во взвешенном состоянии – её уравновешивает в широком смысле религия или иррациональное начало. В процессе взаимодействия эти начала оппонируют друг другу, но и непрерывно перетекают друг в друга. Наука становится религиозной, а религия научной. В дальнейшем это неизбежно должно привести к рождению нового качества – типа мышления, нового миропонимания и новых ценностей. Период бурной полемики сменяется примирением и консолидацией, которая отражается в личности новым сознанием. Новая единая сущность дает мощный толчок развитию цивилизации. Со временем движение стабилизируется и нарастание внутренних противоречий приведет к исторжению иной сущности, антагоничной по отношению к первой. Новые структуры отрицают своих предшественников и, поэтому, врядли могут рассматриваться просто как “модифицированная наука” и “преобразованная религия”. Данный генезис, по-видимому, бесконечен, носит индуктивно-дедуктивный характер и еще раз демонстрирует, во-первых, преемственность стадий развития объекта, а, во-вторых, тесную взаимосвязь изучаемого объекта с другими объектами. Следовательно, наука не может существовать без религии и ни в коей мере не является ей альтернативой.

ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

Еще раз вернемся к схеме, отражающей взаимодействие категорий.

Рисунок 2 – Эпистемологическая модель.

В процессе своего развития все элементы структуры взаимодействуют между собой, следовательно, между ними существует информационный обмен. Соответствующие процессы показаны стрелками. Сущности, порождаемые Миром, первичны по отношению к их выражениям. В иной реальности эти выражения могут быть более или менее подвластны человеческому осмыслению, но в наших реалиях они организованы в форме науки и религии. Думаю, не должен вызывать сомнения тот факт, что последние являются следствием преломления идеализированных начал человеческим сознанием. В то же время, вполне естественно, что вторичные сущности не отчуждены от породившего их Мира, но участвуют в его формировании. Поэтому потоки, содержащие информацию о внутренней структуре, безграничном многообразии связей антипараллельны потокам, восходящим от цивилизации. Итак, Мир рождает сущность, сущность влияет на человека, человек познает мир. Абсолютно очевидно, что религия, как результат проявления идеальной сущности, служит таким же инструментом познания Мира, как и наука, имея при этом качественно отличные методы. Возможно, их нельзя формализовать, как в рамках науки нельзя подтвердить или опровергнуть роль интуиции. Только человек способен агрегировать в себе два вида знания, только при таком подходе возможно эффективное движение к истине. Изучать идеальную сущность, не доступную для непосредственного восприятия, представляется возможным и через собственно религию как объект, а не как механизм познания, т.к. сама по себе она является проявлением этой сущности – классической вещи в себе.

Первичные сущности идеальны. Рождая науку и религию, он направляют информацию от общего к частному. Но, каждый процесс протекает параллельно с антипроцессом. Что же, в таком случае, движется от частного к общему? Познавая мир, мы берм информацию от него. Личные рационализм и духовность – суть проявления первичных идеальных сущностей, но при этом развиваются самостоятельно, поэтому потенциально способны создать встречный информационный поток.

Если мир изначально идеален, он по определению состоит из идеальных сущностей. Зачем миру создавать априори неидеальное начало? Идеальному миру имманентно осознание истины. Если так, то он пребывает в состоянии покоя, следовательно, не развивается. Однако, даже из обыденного опыта мы знаем, что все вещи развиваются, а развитие не возможно без движения, т.е. без изменения энергии объекта. Следовательно, если рассматривать мир в модусе движения, любая склонность к статике гибельна – её можно рассматривать как своего рода болезнь. Болезнь имеет каузальный характер. Например, тело может заболеть вследствие случайного попадания в организм микробов. Микробы не могут возникнуть вследствие проявления случая в идеальном мире. Значит, сам мир склонен к их созданию. Потому, что абсолютная идеальность уже сама по себе есть болезнь, предпосылка полному завершению развития и прекращению существования. Распаду же может подвергаться лишь определенная форма воплощения абсолютного мира (к примеру, наша Вселенная), который суть безначален в своем бытии, поэтому вынужден создать Хаос – некое деструктивное начало или глобальную антисущность. И, хотя данное заключение подразумевает наличие точки на временной оси, разделяющей бытие мира на дохаотическое и хаотическое, в силу принципа невозможности существования вещи без своей противоположности, происходит консеквент перманентного безначального существования хаоса. С этим парадоксом, противоречащим формальной логике, легко ужиться, вспомнив о нелинейных свойствах времени, с одной стороны, а также о том, что эта самая логика, будучи продуктом цивилизации, порожденной, в свою очередь, нашей Эйкуменой, не в состоянии выйти за рамки последней, по крайней мере, без введения дополнительных законов. Таким образом, хаос сдерживает распад, являясь при этом силой, стремящейся к нему – еще один парадокс. Фактически, процесс распада переносится изнутри наружу, где созидание балансируется разрушением. Развитие может происходить только в условиях наличия угнетающих факторов. Мир болеет жизнью, которая возникает в точках пересечения созидания и разрушения; он триедин. Болезнь, как раз, и предоставляет информацию для развития, которая добывается в процессе выживания. Следовательно, от частного к общему на схеме направлен информационный поток о самой необходимости развития. Цивилизация, эволюционируя, сама провоцирует развитие. Для человека предпосылками развития являются осознание причин и действие. Исходя из вышесказанного, в предложенной схеме причина и следствие постоянно меняются местами; форма влияет на содержание. Их взаимодействие – один из источников развития.

Отрицание религии, как неотъемлемой стороны бытия, приводит к увеличению противоположного потенциала. Повышенная концентрация на материальном превращается в устойчивую программу, которая самостоятельно начинает подавлять духовное. Замедляется информационный обмен между полюсами, внутреннее напряжение в одном из них растет и в результате, т.к. любая прочность конечна, происходит взрыв – распад главенствующего начала. Отрицание же науки – нигилизм – в наше время в парадигме техногенной цивилизации является непростительным мракобесием. Достаточно вспомнить путь инквизиции, теологической, при этом, духовно нищей истерии, результатом которой стало вырождение религии в статическую нежизнеспособную догму и угрозу для общества. В качестве примера существования природного механизма, блокирующего впадение в крайности, можно с успехом привести историю Советского союза, а также современную тенденцию смещения точки опоры на восток. Даже слово “ориентация” происходит от “orient” – восток. Два конфликтующих типа мышления, тем не менее, начали ассимилироваться. Цивилизация запада, акцентированная на материальном, столкнулась с духовно культурой востока. На востоке унижена женщина – воплощение материального начала; на западе страдает духовность. Человек, находящийся в центре западного менталитета против восточного фокуса на проблемах общества. Слишком долго эти категории противостояли друг другу, чтобы, наконец, вступить в бурную реакцию. В результате мы являемся свидетелями начала развития феномена беспрецедентного взаимовлияния, хорошо иллюстрирующего принцип единства. Единства, которое я переношу на извечных партнеров – науку и религию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основной вопрос, который ставится в данной работе следующий. Можно ли отмести целую грань бытия человека и общества – духовную форму бытия, а также средство ее познания – религию? И, можно ли, вообще, отделить от человека духовную составляющую? Вопросы в наше время не праздные. На оба из них ответ категорически отрицательный. Почему, однако, эти вопросы поставлены именно в отношении религии, но не науки, если до настоящего момента я пытался их в определенном смысле поставить на один уровень? В основном, благодаря тому, что превосходство науки в период новейшей истории вполне очевидно. Связка «рациональность – наука – техника» была главной детерминантой развития в ХХ веке. Научная картина мира стала единственной “узаконенной” системой взглядов. Она прививается гражданину с первого класса школы, практически исключая всякую свободу выбора. И, не смотря на то, что научный подход уже принес обществу ощутимые плоды, нынешний социальный тренд нельзя назвать иначе, как начно-агрессивной, догматичной и мифологизированной программой. Фактически, материализм преподносится как некая данность – целый пласт, даже больше, человеческой природы остается без внимания со стороны общества. И, как следствие (среди прочих), значительная группа его членов (из совершенно разных слоев) стоит на активо-атеистических позиция. При этом они, конечно, не могут не сталкиваться с проявлениями духовной сущности, как во внешнем мире, так и в микрокосме, но по инерции, а также из чувства элементарной гордости продолжают отстаивать идею примата ratio. Главная заслуга в этом принадлежит, конечно, общественной программе, ставящей акцент на разуме, как единственном актуальном инструменте адекватной оценки реальности. Восполнить духовную пустоту автоматически пытаются различные лженаучные формации вроде астрологии, но в силу низкого официального статуса и слабой теоретической базы их утрированно можно рассматривать в качестве эмоциональной и псевдо-философской жвачки.

Казалось бы, сам рационализм, исходящий из посылки «все можно познать с помощью разума», в сущности, иррациональной, должен оставлять место и для духовного, однако, углубление первого не знает границ. Оно и понятно: целая машина работает на него. Маховик, однажды раскрученный, невозможно остановить без катастрофических последствий.

Сама наука, фактически, доказала наличие иррациональной составляющей бытия. Знаменитая теорема Гёделя, по сути, утверждает принципиальную невозможность полной формализации научного знания. Это означает, что мир не познаваем в рамках только лишь аксиоматических и формальных методов исследования. Некоторые утверждения, в силу ряда объективных причин считающиеся истинными, тем не менее, не могут быть доказаны стандартными методами. Следовательно, истина имеет и неформальную грань.

Эта грань проявляется в т.н. неосознанном знании, которое может быть выявлено лишь опосредованно; оно объективно существует, допускает трансляцию, но совершенно не поддается формализации. Данный факт не может быть объяснен исключительно недостаточным развитием современной науки, выход которой на новый уровень будет сопровождаться соприкосновением с оригинальными формами и проявлениями импликативного знания. Истина, поэтому, как подчеркивается в известном сериале, всегда “где-то рядом”.

Кроме того, теоретические исследования логических уровней Бейтсона (развитие концепции теоремы Гёделя) показали принципиальную невозможность [формального] познания человеком даже собственной природы, т.к. для конструирования исчерпывающей схемы необходимо выйти на некоторый более высокий (или, попросту, следующий) уровень бытия, что по определению не возможно – человек не может быть одновременно выше самого себя.

Таким образом, нельзя не признать другую компоненту человеческой природы – духовную. Совершенно очевидно, что внимание ей должно уделяться как на личном, так и на социальном уровне. Следовательно, необходимо наличие общественного института, фокусирующего свое внимание на проблеме души (тему духа мы оставим культуре и искусству). Именно религия призвана решать проблему воспитания и образования духовного, способствовать развитию в человеке восприятия альтернативных по отношению к существующей идеологии форм бытия, а значит, и истины.

В своей последней энциклике Иоанн Павел II сравнивает науку и религию с двумя крыльями, способными поднять человека к вершинам познания мира. Я искренне считаю, что эти слова не лишены смысла. Признание религии в качестве второго столпа человеческой цивилизации, противопоставление ее, а также и науки, государству (с целью сведения к минимуму идеологии и догматизма), расширение взглядов на природу вещей позволит человечеству преодолеть настоящую точку бифуркации, синтезировать прогрессивный сплав ценностей, мировоззрений и начать следующий эпохальный лист истории в новом качестве. Лишь взаимодействие человека-личности, человека-ученого с двумя проявлениями реальности предоставит ему максимальный эвристический потенциал на пути познания мира.

Иррациональное знание, между тем, еще и первично (считаю этот вопрос не спорным). В процессе осмысления его человеком рождается знание рациональное. Мысли представляют собой формализацию собственных чувств, попытку экспликации знания на материальный, более грубый, уровень. Благодаря этому знание может быть воспринято другими индивидуумами, которые, читая в широком смысле текст, неосознанно вторично преобразуют его знаки в чувства, которые, по понятным причинам, уже не будут тождественны переживаниям автора, однако, более или менее им адекватны. Вот, почему невербальная коммуникация зачастую обладает беспрецедентной выразительностью и содержанием – ибо текст интерпретируется реципиентом без использования избыточных актов кодирования-дешифрации и с минимальным участием “аналитического” [аппарата] мозга.

С другой стороны, акт творчества, осмысления и формализации чувств реализует обратную связь, помогает усложнить исходное восприятие вещи, заглянуть в ранее недоступные её уголки, посмотреть на нее под новым ракурсом, выявить и обобщить новые свойства, отвлечься на следующий уровень абстракции. И, в конечном итоге, построить более совершенную модель. Процесс этот цикличен и, по всей видимости, бесконечен. Потенциально бесконечен. Это тема для отдельного исследования. По крайней мере, пока есть сущность – человек, будет и её проявление – мысль. А значит, будет место институтам, исследующим обе грани единой реальности.

2005